И имя ему Денница - Натали Якобсон

Таор смутился. Он не высказал просьбу до конца, потому что постеснялся, а фараон все уже знал. Золотое создание выпрямилось за спинкой трона. На его губах играла лукавая улыбка, руки по-хозяйски лежали на плечах правителя. Оно ли читало мысли собравшихся и передавало их фараону? Кто оно? Вернее, она. Таор видел стройное тело, едва прикрытое украшениями и одеянием, мало напоминающем одежду египтян. А крылья… они были живыми, они двигались, они то взмахивали, то складывались в черный ореол над головой. Они действовали, как две большие руки, абсолютно подвижные и грациозные. Даже крылья птиц не бывают такими. Они были, как два пушистых лоскута тьмы, как отдельное живое существо над божественным телом.

С трудом Таор смог кивнуть на слова фараона.

– У тебя есть еще пожелания?

Второй вопрос фараона уж точно его поразил. Он не смел надеяться на то, что исполнят и первое, а ведь по традициям оно должно было быть единственным.

– Это все, о чем я мечтал – о мире для всех, – язык его почти не слушался.

Вот и все, миг его торжества кончился. Золотое существо смотрело него, казалось, смеясь. Оно ждало, что он пожалеет о том, что растратил свою просьбу впустую. Но он не жалел.

Зерно граната

У выхода он столкнулся с Уджаи. Бывший военачальник двигался, как во сне. Таор даже испугался того, как странно он выглядит. Уже похож на мумию, хоть еще и живой. Казалось, что высохшая рука пожирает его самого, как змея, прижившаяся на теле. Как такое могло произойти? Что с ним стало? Ведь он в последнее время даже не был на поле боя, вместо него воевал Таор. Юноша был знаком со многими эпидемиями. Он видел, как заражались и заболевали воины, коснувшиеся нечистой крови. У всех, кого он убивал в последних битвах, кровь была нечистой. От нее исходили скверна и зараза. Даже скорпионы сторонились лужиц такой крови. Но Уджаи не мог заразиться таким путем. Здесь во дворце было безопасно: ни поединков, ни эпидемий, никого зараженного сюда бы просто не пропустили. Поэтому он даже не задался вопросом о том, а не может ли оказаться заразным сам бывший военачальник?

Может, он выезжал в пустыню, и что-то случилось там? Таор не знал, будет ли прилично спросить о чужом недуге. Вероятно, будет лучше сделать вид, что он ничего не заметил. При дворе свой церемониал. Любопытные недостойны доверия. К тому же, бесчестно смеяться над проигравшим соперником. Таор считал, что Уджаи заслуживает высокого поста намного больше, чем он сам. Хотя, возможно, именно из-за болезни его и сместили.

Их взгляды встретились всего на миг. Уджаи первым отвел запавшие воспаленные глаза. Он хотел что-то сказать, но не осмелился и просто прошел мимо. Таор долго смотрел ему вслед. Этого убогого высохшего человека он как будто и не знал. Куда девался рослый могучий воин, который всегда и ко всем относился с высокомерием?

– Ты кого-то ищешь? – к нему уже спешил старый друг. Сменхкара, как обычно, околачивался при дворе, хоть ничего и не надеялся здесь получить. Всего лишь сын одной из наложниц фараона, он хоть по праву и считался царевичем, но мало на что мог рассчитывать. Зато он всегда был в курсе происходящего.

Таор подумал, не спросить ли его о том божестве, что стоит за троном фараона и дает ему советы, как управлять страной. Спрашивать почему-то было неудобно, как если интересуешься чем-то запретным. Возможно, не стоило спрашивать вообще, чтобы не нажить себе больше врагов, чем уже есть. Таор знал, что после сегодняшних почестей многие здесь готовы разорвать его живьем.

– Ты герой этого дня, но что будет завтра, – Сменхкара хлопнул его по плечу, мелодично звякнули граненые браслеты. Его темные волосы были красиво уложены в тонкие косы, лицо выглядело непривычно бледным, как если бы его давно не касались солнечные лучи. Кругом стояла жара, даже большие бассейны с лотосами, голубевшие по всему дворцу, не источали прохлады, а от царевича почему-то исходил неприятный холод. На коже не было ни бисеринки пота, и его рука на ощупь оказалась ледяной. Он признался Таору, что недавно разогнал свой гарем.

– Кого-то прогнал, кого-то подарил, но большую часть принес в жертву.

– Но почему? – Таор был слегка поражен. Сменхкара никогда не производил впечатление жестокого человека.

– Просто я хочу нечто большее, – загадочно пояснил он.

– Большее?

– Да, – его глаза сверкнули, как два обсидиана, навеки погребенные в пирамиде. – Плоть это так грязно, так низко. Божества сделаны из золота…

– Но, – Таор хотел возразить, что Сменхкара не бог, но вспомнил о его родстве с фараоном и промолчал.

– Скульптуры богов, я думаю только о них… Даже если бы они ожили, они ведь не физические существа, не люди… Однако, теперь у нас будет только один бог. До тебя, должно быть, уже доходили слухи, как бы далеко ты не находился.

– Один бог? – Таор до сих пор не хотел в это верить. Сама мысль казалась ему дикой. Хотя если вспомнить то божество, что стоило за троном. Одно оно могло стоить всех других богов. Живое божество вместо пантеона из статуй. Хотя нет, наверное, он ошибся. Боги не оживают и не приходят в царские дворцы. Скорее всего, это была одна из дочерей фараона. Таор даже не помнил их всех по именам. Сменхкара мог бы перечислить по именам всех. Нужно его спросить… Но даже у дочери фараона не могли вырасти из спины крылья, а из пальцев золотые когти. Такими чертами обладают только боги, не восседавшие на земном троне.

– Бог солнца Атон теперь правит здесь всем, – Сменхкара указал на солнечный диск, выгравированный на стене. Таор смутно помнил, что раньше на этом месте красовался другой символ. Теперь все изменилось. Солнце! Диск солнца! Заря! Почему прекрасный свет солнца кажется ему таким похожим на зарево кровопролитной битвы? Свет солнца, цвет крови, крики пораженных и убитых – все это как одно. Солнце и бог это тоже одно. Божество солнца! Золотая фигура за троном фараона! Она будто соткана из солнца.

Может, она ему только привиделась? Что если тот роковой удар лезвием по виску в разгаре сражения повредил его разум?

– Бог не может быть одним-единственным. Как же другие боги? – Таор ощутил лихорадочный бред.

– Тише, – Сменхкара оттащил его чуть в сторону. – Если хочешь молиться им, то молись про себя. Если станешь упоминать их вслух, то рискуешь нажить себе неприятности. С тех пор, как ты отсутствовал, все сильно изменилось. Возможно, оно и к лучшему.

– Как ты можешь так говорить?

– Просто! Я принимаю все новое, так же как здесь приняли тебя. Ты не из знати, но ты можешь подняться выше самых знатных людей, потому что теперь настала пора новых традиций.

– У меня нет высоких устремлений.

– Тогда ты сильно отличаешься от всех людей, которые мне известны. А я знаю многих.

Сменхкара поднял руку, чтобы коснуться подвески на своей шее, но рука так и повисла в воздухе. Он о чем-то задумался или внезапно что-то ощутил. Подвеска на его шее слегка блеснула. Таор только сейчас заметил, какая она странная, прямо, как зерно граната. Конечно, это не зернышко, которое вытащили из плода, а твердый рубин, которому мастера придали затейливую форму. От камня исходили какие-то токи.

– Нравится? – Сменхкара перехватил его взгляд.

Таор нехотя кивнул.

– Весьма изобретательно. Что за ювелир его изготовил?

Друг загадочно усмехнулся.

– Ювелир? – его черные брови разошлись так насмешливо, будто он услышал жуткую глупость. – Как мало ты еще знаешь.

– Я вижу, что камень редкий. Он что-то символизирует? Это ведь не солнечный диск, который, наверное, теперь положено носить всем. Знак другого божества?

Сменхкара не счел нужным отвечать.

– Этот камень еще более надежен, чем магнит. Он всегда вернется к своему владельцу, даже если ты проиграешь его или пропьешь, или подаришь, он все равно останется твоим, потому что обожжет чужие руки и снова притянется к тебе. У него может быть только один хозяин, но достать такой камень практически невозможно. Его нельзя ни сорвать, ни украсть. Только если она сама тебе его даст.

– Кто?

Сменхкара молчал, как будто вовсе не слышал вопроса. Его черные брови идеальной формы задумчиво сошлись на переносице, мускулистые руки в браслетах почему-то казались скованными.

– Я тоже хотел бы такой камень.

– Еще рано. Приходи ко мне позже, когда пройдут торжества. Тогда, вероятно, будет самое время.

Почему не время сейчас? Таор смотрел, как Сменхкара удаляется. Больше у него здесь не было друзей. Так что ему не от кого было ожидать добрых слов, но и открытого нападения вроде бы ожидать тоже было не от кого.

Он не обратил внимания на человека, стремительно продвигавшегося к нему через толпу. Лишь когда острое лезвие разрезало воздух в миллиметре от его лица, Таор отшатнулся. Оружие вонзилось в колонну. Юноша ощутил, как по щеке из пореза бежит кровь. Все, как тогда на поле боя, когда его могли убить, но только ранили в висок. Будто кто-то невидимый оттолкнул его и сейчас. Еще раз! Все повторяется. Все замкнуто, как в круге.